«Одержимость» заставляет зрителя нервно сжимать кулаки, затаив дыхание. Секрет не только в музыке, но и в филигранном монтаже, который управляет эмоциями и держит в напряжении до последнего кадра. L! разбирает, как это работает в фильме Шазелла.
Кинематограф — самый молодой вид искусства. Практически сразу «магия» монтажа стала его визитной карточкой, отличающей фильмы от, например, фотографии или театра. Раскрыть секрет стремились многие режиссеры и критики: от В. Пудовкина и С. Эйзенштейна до А. Базена. По их мнению, монтаж — главная творческая сила кино, а остальные составляющие лишь сырье для создания образов.
Вспомните классику кинематографа: ловкие переходы, резкие склейки, создающие саспенс, — все это магия монтажных ножниц в руках талантливого мастера. Сегодня зрителя поражают визуальные чудеса, созданные с помощью компьютерной графики. Спецэффекты рисуют невероятные миры, но монтаж по-прежнему остается незаменимым элементом мира кинематографа.
Вспомните классику кинематографа: ловкие переходы, резкие склейки, создающие саспенс, — все это магия монтажных ножниц в руках талантливого мастера. Сегодня зрителя поражают визуальные чудеса, созданные с помощью компьютерной графики. Спецэффекты рисуют невероятные миры, но монтаж по-прежнему остается незаменимым элементом мира кинематографа.
«Одержимость» Дэмьена Шазелла, удостоенная «Оскара» за лучший монтаж, дает повод задуматься. Фильм, почти лишенный спецэффектов, демонстрирует силу в создании напряжения, драматизма и эмоционального резонанса со зрителем.
Предупреждение: в тексте есть спойлеры к фильму «Одержимость»
О фильме
История о музыке и творческом успехе на самом деле скрывает противостояние молодого барабанщика Эндрю и его учителя Флетчера, готового применить любые методы ради сотворения гения. Это трагичный фильм, где много манипуляций и абьюза, а концовка, на первый взгляд кажущаяся счастливой, вызывает неподдельный ужас. С помощью монтажа создатели фильма определили двойственность сюжета и дали зрителю подсказки по разгадке.
Показательный пример — две сцены репетиций. Первая происходит в старом оркестре главного героя, вторая — под руководством Флетчера. Фрагменты противопоставляются друг другу: в них кроются изменения, произошедшие в жизни молодого человека.
Ритм первой сцены медленный, практически отсутствуют крупные планы героев или музыкальных инструментов, преобладают общие — все это создает ощущение незаинтересованности студентов, их неорганизованности и отстраненности.
Показательный пример — две сцены репетиций. Первая происходит в старом оркестре главного героя, вторая — под руководством Флетчера. Фрагменты противопоставляются друг другу: в них кроются изменения, произошедшие в жизни молодого человека.
Ритм первой сцены медленный, практически отсутствуют крупные планы героев или музыкальных инструментов, преобладают общие — все это создает ощущение незаинтересованности студентов, их неорганизованности и отстраненности.
Вторая сцена кардинально отличается. Первое существенное изменение — смещение фокуса на детали: прежде, чем сам профессор появляется в кадре, зритель видит его ботинки, лица учеников, часы, отмеряющие точное время. Так создается напряжение вокруг фигуры героя, которое дает представление о нем и его характере. Из совокупности подобных деталей формируется «общая картина явления»: Флетчер пунктуальный человек, внушающий не только уважение, но и страх.
Музыка
Монтаж музыкальных выступлений заслуживает внимания: кадры меняются под бит музыки, есть много крупных планов. Так зритель начинает чувствовать мелодию, ее динамику и организованность процесса репетиции. Монтажер фильма Том Кросс в интервью признался, что стремился к тому, чтобы сцены выступлений напоминали своей резкостью боксерский поединок.
Сцены «обычной» жизни Эндрю несмотря на то, что в них применяют наиболее типичные и не самые заметные техники монтажа, косвенно влияют на отношение зрителя к главному герою.
В сцене первого свидания парня и Николь, чередование крупных и средних планов подчеркивает, какие темы важнее в диалоге. Когда Эндрю говорит о музыке, а девушка рассуждает о своей тоске по дому, зритель наблюдает крупный план, который «врывается» в личное пространство персонажей. В моменте кажется, что пара теряет связь друг с другом, камера отдаляется, и появляется средний план, который дает почувствовать дистанцию между героями. В конце персонажи снова находят общий язык, и монтажер возвращается к чередованию крупных планов, которые создают доверительную и теплую атмосферу.
В сцене первого свидания парня и Николь, чередование крупных и средних планов подчеркивает, какие темы важнее в диалоге. Когда Эндрю говорит о музыке, а девушка рассуждает о своей тоске по дому, зритель наблюдает крупный план, который «врывается» в личное пространство персонажей. В моменте кажется, что пара теряет связь друг с другом, камера отдаляется, и появляется средний план, который дает почувствовать дистанцию между героями. В конце персонажи снова находят общий язык, и монтажер возвращается к чередованию крупных планов, которые создают доверительную и теплую атмосферу.
Сцена расставания приобретает противоположную эмоциональную окраску. Герой объясняет свои причины разрыва отношений, которые кажутся странными и эгоистичными. Оператор выбирает крупный план для этой сцены, отдаляет камеру от Эндрю и делает зум на Николь, чтобы зритель неосознанно встал на сторону героини.
Самая известная сцена фильма — финал, в котором соединяются все приемы монтажа, ранее встречавшиеся в фильме. Первая часть сцены напоминает начало кинокартины с репетицией бывшего оркестра героя. Кадры не соответствуют ритму музыки, другие музыканты не попадают в фокус. Режиссеры оставляют лишь их реакцию на неправильную игру Эндрю. Зритель попадает в состояние неупорядоченности, хаоса и нервозности.
Тон повествования быстро меняется. Эндрю обретает контроль над ситуацией, монтаж вновь становится последовательным, спокойным.
В этот момент главный герой впервые получает одобрение своего учителя. Этот, казалось бы, счастливый финал прерывается кадрами с отцом главного героя, с ужасом наблюдающим за изменившимся сыном. Зритель понимает, что это не момент единения персонажа с искусством, а становление «гения» — бездушной куклы в руках дирижера-психопата.
Это объясняет, почему за весь фильм не появляется ни одного кадра публики. Для главных героев она не имеет значения, их интересует только их безумная борьба. Чтобы прийти к этой мысли, зрителю нужно связать разрозненные фрагменты фильма и получить полную картинку. Как писал французский кинокритик Андре Базен: «Смысл не заключен в кадре, а возникает в сознании зрителя как результат монтажной проекции».
Монтаж в «Одержимости» — это не просто последовательность кадров, а эмоциональный лабиринт, в котором зритель блуждает вместе с героем. В кинокартине виртуозно сплетаются музыка и действие, передавая амбиции и отчаяние, ломку характера и одержимость мечтой. Быстрый монтаж отражает стремительный темп жизни музыканта, а замедленные кадры позволяют прочувствовать глубину его переживаний. «Одержимость» доказывает, что даже в эпоху цифрового кино мастерство монтажа способно не только рассказывать историю, но и глубоко проникать в душу зрителя, возводя фильм в ранг искусства.
Монтаж в «Одержимости» — это не просто последовательность кадров, а эмоциональный лабиринт, в котором зритель блуждает вместе с героем. В кинокартине виртуозно сплетаются музыка и действие, передавая амбиции и отчаяние, ломку характера и одержимость мечтой. Быстрый монтаж отражает стремительный темп жизни музыканта, а замедленные кадры позволяют прочувствовать глубину его переживаний. «Одержимость» доказывает, что даже в эпоху цифрового кино мастерство монтажа способно не только рассказывать историю, но и глубоко проникать в душу зрителя, возводя фильм в ранг искусства.