20 декабря/ 2020
«Я никогда не буду бить своих детей»
Сейчас Юле 21 год, она веселая и жизнерадостная девушка. Чтобы стать таким открытым человеком, она много работала над собой, над своими травмами. В юном возрасте Юля стала жертвой домашнего насилия со стороны своей матери, и об этом она с нами поделилась.
«Я родилась в 1999 году, моим родителям едва исполнилось 18 лет. Я ранний ребенок, нежеланный, но я рада тому, что я ребёнок любви, и об этом говорят все. Изначально, мы жили с родителями отца. Воспитывали меня всем двором: ближайшие родственники, соседи, друзья родителей. Все потому, что мои родители были еще юные, они учились и работали. Когда мне было 3 года, родственники помогли купить квартиру, мы переехали и стали жить своей семьей: папа, мама и я.
В основном моим воспитанием занималась мать. Отца я вообще почти не помню, потому что он все время работал и учился. Сейчас я понимаю, что тогда я была для них обузой. Я не скажу, что мы жили плохо, у меня была красивая одежда, хорошие книжки, игрушки (тогда мама работала на фабрике игрушек ). И к логопеду меня водили, и обучением мама моим занималась. У нас даже были книги дома «Как воспитывать ребенка». Но иногда мама не контролировала свой гнев и срывалась. Когда у меня что-то не получалось у нее были приступы агрессии. Мне попадало очень сильно, и с каждым годом становилось все хуже.
Сейчас я понимаю, что была жертвой домашнего насилия, но тогда мне казалось, что всех детей так воспитывают, что я, действительно, заслужила таких наказаний. Когда маму что-то не устраивало, и она не могла добиться от меня желаемого: в бой шли – рукоприкладство, ремень и все близлежащие предметы.
Мне было 5 лет, когда я учила алфавит, и не могла запомнить, чем отличаются согласные и гласные буквы. В какой-то момент, я начала летать по всей кухне, мама била меня головой об стол и повторяла:
– «Что такое гласные? Что такое согласные?!»
– «Я не знаю, мама»
И опять удары об стол.
Она скрывала мои синяки. Часто мы сидели дома и не выходили на улицу. Ни в гости, ни к врачу, ни погулять, ведь невозможно было замаскировать следы побоев. Царапины, синяки, гематомы – все было. Я никому не рассказывала о том, как обращается со мной мама. Я думала, что получаю за свои провинности. Я очень боялась, что если расскажу, получу ещё больше. Иногда и папа добавлял мне, приходя с работы.
Помню случай в детском саду, после которого дома мне досталось от обоих. Хотя глупо было наказывать за это, ситуация совершенно дурацкая. Мальчик угостил меня булочкой, и я сидела и ела ее. На вопрос воспитательницы: «Откуда у меня булочка?» я почему-то ответила, что мне дала с собой ее мама. Когда меня пришли забирать, маме сделали замечание, что с собой нельзя приносить еду. По приходе домой я рассказала, что меня угостили, и получила за это от мамы, а потом получила и от папы.
В основном моим воспитанием занималась мать. Отца я вообще почти не помню, потому что он все время работал и учился. Сейчас я понимаю, что тогда я была для них обузой. Я не скажу, что мы жили плохо, у меня была красивая одежда, хорошие книжки, игрушки (тогда мама работала на фабрике игрушек ). И к логопеду меня водили, и обучением мама моим занималась. У нас даже были книги дома «Как воспитывать ребенка». Но иногда мама не контролировала свой гнев и срывалась. Когда у меня что-то не получалось у нее были приступы агрессии. Мне попадало очень сильно, и с каждым годом становилось все хуже.
Сейчас я понимаю, что была жертвой домашнего насилия, но тогда мне казалось, что всех детей так воспитывают, что я, действительно, заслужила таких наказаний. Когда маму что-то не устраивало, и она не могла добиться от меня желаемого: в бой шли – рукоприкладство, ремень и все близлежащие предметы.
Мне было 5 лет, когда я учила алфавит, и не могла запомнить, чем отличаются согласные и гласные буквы. В какой-то момент, я начала летать по всей кухне, мама била меня головой об стол и повторяла:
– «Что такое гласные? Что такое согласные?!»
– «Я не знаю, мама»
И опять удары об стол.
Она скрывала мои синяки. Часто мы сидели дома и не выходили на улицу. Ни в гости, ни к врачу, ни погулять, ведь невозможно было замаскировать следы побоев. Царапины, синяки, гематомы – все было. Я никому не рассказывала о том, как обращается со мной мама. Я думала, что получаю за свои провинности. Я очень боялась, что если расскажу, получу ещё больше. Иногда и папа добавлял мне, приходя с работы.
Помню случай в детском саду, после которого дома мне досталось от обоих. Хотя глупо было наказывать за это, ситуация совершенно дурацкая. Мальчик угостил меня булочкой, и я сидела и ела ее. На вопрос воспитательницы: «Откуда у меня булочка?» я почему-то ответила, что мне дала с собой ее мама. Когда меня пришли забирать, маме сделали замечание, что с собой нельзя приносить еду. По приходе домой я рассказала, что меня угостили, и получила за это от мамы, а потом получила и от папы.
Отец приходил домой очень поздно. Иногда я притворялась, что уже сплю, чтобы избежать разговора с ним. У нас была привычная процедура. Родители ставили 2 стула, я садилась напротив папы, и он проводил со мной беседу. Мы всегда считали мои косяки. Так было и в этот раз:
– «Ты подставила мать (раз), ты соврала воспитательнице (два), съела булку (три)». И за каждую провинность – удар ремнём. Это были не просто шлепки, после них оставались «хорошенькие» синяки.
Все стало хуже, когда в 2005 году родилась моя младшая сестра Алена. Мне на тот момент было 6 лет. Раньше мама занималась мной, а потом только сидела за компьютером. Она не обращала внимания даже на мою грудную сестру. Я чувствовала ответственность за малышку. Кормила ее из бутылочки, купала, укладывала спать. Домашние заботы тоже были на мне: я готовила кушать и убиралась.
Однажды, когда мы были в деревне, я не уследила за своей сестрой. Она тогда только начала ползать. Алена упала с кровати и начала плакать. За этот проступок мама отвезла меня в лес и оставила там. Помню, как она уходила, а я бежала за ней, но потеряла из виду, когда пыталась перелезть через дерево, которое лежало на земле. Я вышла на дорогу и по памяти добралась до дома.
Моя жизнь изменилась, когда мама бросила нас. В 2007 году она уехала в Новосибирск к своему молодому любовнику, с которым познакомилась в интернете (сейчас он ее муж). Мама обещала, что вернётся к нам, и я ее очень ждала. Я скучала по маме. Она долгое время кормила меня завтраками. А потом я поняла, что она просто сбежала от нас, и мы ей стали не нужны.
Когда я была во втором классе, у отца появилась женщина, которая стала его женой. У неё была маленькая дочка, и я очень быстро подружилась с ней. Папину женщину я очень полюбила, и начала называть «мамой». Она заботилась о нас. Тогда я поняла, что такое счастливая семья. Тогда я поняла, что наказывать детей можно по-другому. Не бить их, а ставить в угол, ограничивать сладким и компьютером.
В 2012 году мама вернулась в Москву. Она хотела забрать меня и Алёну. Но тогда я уже понимала, что не люблю свою мать, что я обижена на нее. Мне не хотелось жить с ней, и я быстро дала понять ей это. Она пыталась подобрать правильные слова, чтобы я все-таки подумала о переезде. Но мой ответ был категоричен – «нет, я останусь с папой!».
Сейчас 2020-ый, мне 21 год, и со своей биологической мамой я не общаюсь, хоть она и долгое время пыталась наладить со мной отношения. Она никогда не извинялась передо мной, но для себя я давно простила ее. Я выросла в хорошей семье, с папой, его новой женой и двумя младшими сестрами. Моя новая мама заменила мне настоящую. Она воспитала меня и подарила нежность и любовь, которой мне так не хватало в детстве. Что касается папы, так я его не понимаю. Неужели он не видел моих синяков? Почему он сам иногда поднимал на меня руку? Может, ссоры с мамой были причиной его агрессии? Вопросов у меня много, и я бы поговорила с ним, но почему-то возвращаться к этому я не хочу.
Слава богу, что после того, как ушла мама из моей жизни, с насилием я не сталкивалась. Но это, безусловно, является моей детской травмой, после которой я долго не могла оправиться. Насилие отразилось на моем характере и в восприятии мира. Ещё года 3 назад я не могла нормально смотреть фильмы, в которых было насилие. У меня начинались панические атаки, слёзы. Сейчас все стало намного лучше. Я могу говорить об этом, я много рассуждают о поступках своей матери. А еще, я понимаю , что ни за что не допущу, чтобы в моей жизни были рядом люди, которые подвергнут меня насилию, будь то физическое или моральное. Если я узнаю, что мои близкие или друзья оказываются жертвами насилия, я стараюсь защитить их. Так же я знаю, что никогда не подниму руку на своих детей. Я сделаю все, чтобы они были счастливы и любимы!
В детстве мне пришлось пройти через многое. И если раньше я думала, что рукоприкладство это нормально, что я этого заслуживала, то сейчас я понимаю, что это было ужасно. Я не виновата в том, что могла ошибаться, что моя мама не умела контролировать свои эмоции, свой гнев. Домашнее насилие – вот с чем я столкнулась».
– «Ты подставила мать (раз), ты соврала воспитательнице (два), съела булку (три)». И за каждую провинность – удар ремнём. Это были не просто шлепки, после них оставались «хорошенькие» синяки.
Все стало хуже, когда в 2005 году родилась моя младшая сестра Алена. Мне на тот момент было 6 лет. Раньше мама занималась мной, а потом только сидела за компьютером. Она не обращала внимания даже на мою грудную сестру. Я чувствовала ответственность за малышку. Кормила ее из бутылочки, купала, укладывала спать. Домашние заботы тоже были на мне: я готовила кушать и убиралась.
Однажды, когда мы были в деревне, я не уследила за своей сестрой. Она тогда только начала ползать. Алена упала с кровати и начала плакать. За этот проступок мама отвезла меня в лес и оставила там. Помню, как она уходила, а я бежала за ней, но потеряла из виду, когда пыталась перелезть через дерево, которое лежало на земле. Я вышла на дорогу и по памяти добралась до дома.
Моя жизнь изменилась, когда мама бросила нас. В 2007 году она уехала в Новосибирск к своему молодому любовнику, с которым познакомилась в интернете (сейчас он ее муж). Мама обещала, что вернётся к нам, и я ее очень ждала. Я скучала по маме. Она долгое время кормила меня завтраками. А потом я поняла, что она просто сбежала от нас, и мы ей стали не нужны.
Когда я была во втором классе, у отца появилась женщина, которая стала его женой. У неё была маленькая дочка, и я очень быстро подружилась с ней. Папину женщину я очень полюбила, и начала называть «мамой». Она заботилась о нас. Тогда я поняла, что такое счастливая семья. Тогда я поняла, что наказывать детей можно по-другому. Не бить их, а ставить в угол, ограничивать сладким и компьютером.
В 2012 году мама вернулась в Москву. Она хотела забрать меня и Алёну. Но тогда я уже понимала, что не люблю свою мать, что я обижена на нее. Мне не хотелось жить с ней, и я быстро дала понять ей это. Она пыталась подобрать правильные слова, чтобы я все-таки подумала о переезде. Но мой ответ был категоричен – «нет, я останусь с папой!».
Сейчас 2020-ый, мне 21 год, и со своей биологической мамой я не общаюсь, хоть она и долгое время пыталась наладить со мной отношения. Она никогда не извинялась передо мной, но для себя я давно простила ее. Я выросла в хорошей семье, с папой, его новой женой и двумя младшими сестрами. Моя новая мама заменила мне настоящую. Она воспитала меня и подарила нежность и любовь, которой мне так не хватало в детстве. Что касается папы, так я его не понимаю. Неужели он не видел моих синяков? Почему он сам иногда поднимал на меня руку? Может, ссоры с мамой были причиной его агрессии? Вопросов у меня много, и я бы поговорила с ним, но почему-то возвращаться к этому я не хочу.
Слава богу, что после того, как ушла мама из моей жизни, с насилием я не сталкивалась. Но это, безусловно, является моей детской травмой, после которой я долго не могла оправиться. Насилие отразилось на моем характере и в восприятии мира. Ещё года 3 назад я не могла нормально смотреть фильмы, в которых было насилие. У меня начинались панические атаки, слёзы. Сейчас все стало намного лучше. Я могу говорить об этом, я много рассуждают о поступках своей матери. А еще, я понимаю , что ни за что не допущу, чтобы в моей жизни были рядом люди, которые подвергнут меня насилию, будь то физическое или моральное. Если я узнаю, что мои близкие или друзья оказываются жертвами насилия, я стараюсь защитить их. Так же я знаю, что никогда не подниму руку на своих детей. Я сделаю все, чтобы они были счастливы и любимы!
В детстве мне пришлось пройти через многое. И если раньше я думала, что рукоприкладство это нормально, что я этого заслуживала, то сейчас я понимаю, что это было ужасно. Я не виновата в том, что могла ошибаться, что моя мама не умела контролировать свои эмоции, свой гнев. Домашнее насилие – вот с чем я столкнулась».
Что почитать еще?