Виталий Прохоренко имеет довольно большой опыт в юморе: сначала играл в КВН в команде «Сборная Забайкальского края», потом выступал с монологами во многих клубах Москвы и Читы, а теперь Виталий является организатором «Открытых микрофонов».


Дарья Терещенко: Ты уже много лет в юморе. А можешь рассказать, как ты стал комиком?

Виталий Прохоренко: Ну, у людей моего поколения, родившихся в 80-е и в начале 90-х, это очень банальная история. Мы попали в юмор благодаря КВН. Он был очень популярен, это было очень понятное творчество, которым можно было заниматься. И, собственно, я попал в юмор благодаря КВН.


Д. Т.: Почему ты решил оставить КВН и занялся стендапом?

В. П.: КВН — это очень затратное увлечение. Если ты играешь в большой КВН, хочешь попасть в телевизионные лиги, надо очень много вложить в это времени. И как правило, когда ты играешь КВН, тебе нужны деньги. В моем случае я играл в тот КВН, где деньги давали региональные спонсоры. Нужно ездить на фестивали в Сочи каждый год, играть в официальных лигах, выигрывать, чтобы потом Александр Васильевич (Александр Масляков, руководитель КВН — прим. ред.) сказал: «Ваша команда будет играть в Высшей лиге». Ну, вот в какой-то момент КВН показал, что нет смысла в него играть, потому что нужно тратить время и искать спонсоров. А пора уже взрослеть, зарабатывать и что-то планировать. Но потребность есть, хочется выступать. И плюс появился стендап. Очень шумно появился в нашей стране. Мне всегда нравилось больше говорить юмор, нежели показывать. И вот так сложилось, что я начал немного заниматься стендапом. Просто это было интересно, супер актуально.


Д. Т.: Ты часто организовываешь открытые микрофоны. Ты обозначаешь какие-то рамки или запретные темы для комиков?

В. П.: Главное, о чем мы говорим с комиками: «Ребят, главное должно быть смешно, а если не смешно, то вы что-то не то делаете». Вот и все.


Д. Т.: Были ли ситуации, когда ты останавливал кого-то во время стендапа?

В. П.: Вообще ни разу в жизни. Единственное только по таймингу. Как правило, все открытые микрофон происходят так: очень много желающих выступать. И у каждого есть определенный лимит времени. Есть определенные методики, как прекратить выступление, если комик выпадает из своего времени: в зале есть человек, который сигнализирует фонариком телефона. Если человек не заканчивает, то звуковик включает отбивку. Но это происходит, потому что он просто не укладывается в тайминг, а не потому, что он делает что-то не то.


Д. Т.: Должны ли быть в юморе темы, которые не стоит затрагивать?

В. П.: Тема того, что можно в юморе делать, а что нет, очень актуальна сейчас. Есть куча прецедентов, когда кто-то как-то пошутил, и у людей появляются проблемы. У нас очень много законов в стране: оскорбление чувств верующих, нельзя шутить про власть. У людей появляются сложности из-за шуток. Но должна ли быть грань в юморе или нет? Хороший вопрос. Внутренне, по-человечески, не должно быть границ. Это же просто шутки.


Д. Т.: Нужны ли общие правила для комиков, регулирующие темы шуток? Или каждый сам для себя определяет запретные темы?

В. П.: Вообще, для комика не должно быть правил. Это 100%. Комик сам определяет, что ему говорить со сцены, про кого ему это говорить, как это говорить. Но самое важное, что комику нести за это ответственность.


Д. Т.: Есть ли у тебя какие-то темы-табу в юморе?

В. П.: Вообще нет, на самом деле, но просто в силу своего воспитания или еще чего-то, при написании стендапа я думаю: «Нет, наверное, про это я говорить не хочу». Но вообще не люблю шутить про семью. Это как будто очень личная история моего детства. Если говорить про стендап, то это такой жанр, который про тебя внутреннего. Стендап — это в какой-то степени терапия. Человек говорит о своих проблемах, ему становится легче, но он делает это в юмористическом ключе.

Д. Т.: Были ли у тебя проблемы после шуток, которые ты рассказал со сцены?

В. П.: Не было таких ситуаций вообще никогда. Просто так сложилось. Я и про власть шутил, и про людей, которые могут обидеться, шутил. Возможно, кто-то бы заинтересовался, если была бы очень большая аудитория, но я обычно выступаю в маленьком баре в маленьком городе.


Д. Т.: Как ты относишься к юмористам, которые шутят на довольно щепетильные темы, например, смерть, война, религия?

В. П.: Неважно, какая тема, если это смешно, я считаю, что это нормально. Я не против тем про религию, я не против, возможно, даже шуток про войну. Но сейчас, когда это происходит вокруг меня, я думаю, не время для этого. С другой стороны, а почему не шутить? Если человек на сцене рассказывает про это, он это пережил, пропустил через себя, он, наверное, имеет право. Но если говорить о каких то щепетильных темах, отойдя от нынешней ситуации, то я считаю, нормально шутить и про религию, и про смерть. Прикольно, когда у человека есть умение, которое позволяет ему очень классно завернуть какую-то тему. Очень хорошо, чтобы в этом что-то было, какая-то мысль помимо шуток.


Д. Т.: А что ты думаешь о шутке комика Нурлана Сабурова? Напомню, на одном из его стендапов в зал вышла женщина в окровавленной одежде в знак протеста против спецоперации на Украине. Нурлан Сабуров пошутил: "Это что, месячные?".

В. П.: Он просто реагировал на то, что происходило с ним в тот момент. Я думаю, он заложник ситуации. Он мог сказать что-то по-другому. Наверное, нужно было просто игнорировать. Но он уже так сделал. Как на это реагировать? Это его работа — шутить. Он такой комик, который реагирует на то, что происходит в зале. Но в этот раз так произошло. Говорить, что он неправильно что-то сказал, я не могу. Даже, наверное, в какой-то степени хочется его защитить, потому что мне просто очень нравится его юмор. Но ситуация все же неоднозначна. Он же не высказывался о своей позиции в этой ситуации, он просто делал свою работу.


Д. Т.: Как ты думаешь, это несправедливо по отношению к Сабурову, что все его концерты отменяются, в том числе из-за этой шутки и нежелания высказывать свою позицию по спецоперации?

В. П.: Важно понимать, у него отменили концерты за пределами России и даже в родном Казахстане. Конечно, несправедливо. Вопрос в том, кто принимает эти решения. Организаторы просто не хотят рисковать, либо это им принятое решение.


Д. Т.: Как ты считаешь, в любые времена можно продолжать шутить? Например, сейчас можно выпускать стендап, юмористические шоу?

В. П.: Все максимально неоднозначно. Я сейчас отвечу, но буду еще долго об этом думать. Можно ли сейчас шутить? Наверное, можно. Что еще остается делать? Глобально на ситуацию я и любой другой комик не можем повлиять. Можно, конечно, заморачиваться об этом. Но жить все-таки нам надо продолжать. Поэтому, наверное, и шутить надо дальше, делать мероприятия.


Д. Т.: Можно продолжать шутить, но обходить повестку дня, или все-таки стоит затрагивать?

В. П.: Я просто не выступаю уже сейчас. Появилось больше дел, связанных с основным родом деятельности. Сейчас я организую «Открытые микрофоны» в своем баре. Но если бы я выступал, 100% бы шутил. Но старался бы сделать это очень классно. Если ты говоришь про что-то, это должно быть хорошо.


Д. Т.: Как ты думаешь, жизнь комика пять лет назад и сейчас отличается?

В. П.: Да, тут просто арифметика. Пять лет назад было меньше комиков, сейчас их намного больше, и их число растет. И как будто не всем есть место, рынок насыщен. Но, я думаю, все будет хорошо со стендапом. Он как будто появился, выстрелил в свое время, сейчас у него, возможно, будет какой-то спад. Останутся те, кто делает это лучше, качественнее, кому это больше надо.


Д. Т.: А могут появиться новые жанры в юморе?

В. П.: Недавно стал популярен жанр импровизации. Этот жанр не нов, он давно существует, но в России только набирает обороты. Я думаю, что, возможно, в скором времени может появиться импровизация соло. Есть импровизация команды, когда на сцене четыре человека, им задают разные ситуации, они делают юмор. Возможно, такая история будет для одного человека. Внутри стендапа иногда появляются разные вещи. Например, когда-то появилась прожарка, когда-то появился сетлист, когда комик выходит на сцену, ему дают тему, и он должен шутить. Возможно, что-то подобное будет появляться из существующего, то есть внутри жанра.

Д. Т.: Нынешняя ситуация как-то повлияет на юмор?

В. П.: Контента сейчас стало выходить меньше. Главная площадка для страны — это в первую очередь телеканал ТНТ, который делает развлекательный контент. В свое время люди, которые занимались каналом, очень активно начали заниматься ютубом. Создали YouTube-каналы Labelcom, Labelsmart и прочее. Сейчас YouTube коммерчески невыгоден никому. Я думаю, что будут появляться еще какие-то новые проекты на телевидении, если к нам не вернется монетизация и рекламные интеграции. Будет скуднее с точки зрения контента. Это факт. Еще я знаю, очень много комиков уезжают из России. Возможно, люди там что-то найдут, придумают и будут выпускать контент. Я плох в прогнозах. Особенно, когда какие-то глобальные вещи происходят в мире. Я с пандемий ни разу ничего не угадал, хотя у меня деятельность была связана с ней. И то же самое сейчас, ничего непонятно.


Д. Т.: Какой совет ты бы дал молодым комикам?

В. П.: Как и во все времена. Юмор — это навык. Понятно, что есть талант у людей. Но все равно надо много выступать. Для этого нужно рисковать, ходить по открытым микрофонам, выступать каждый день, много писать, знакомиться, стараться куда-то попасть. Смотреть вживую других комиков, потому что стендап вживую и стендап записанный — это вообще разные эмоции. Надо в день придумывать себе несколько шуток и проверять их. Как вообще устроена механика хорошего стендапа? Ты много пишешь и много выступаешь на открытых микрофонах. Написал условно пять минут материала и проверяешь его на открытом микрофоне, как правило, из этих пяти минут может ничего не остаться, в лучшем случае у тебя останется хорошая мысль и пару смешных разгонов, которые надо расписывать. И вот оставляешь их и расписываешь дальше. Из оставшейся части получатся еще пять минут, и выступаешь еще. И так надо делать всегда. Есть примеры, как ребята из Читы уехали в Москву, пожили полгода и пять раз выступили. Ты не станешь Нурланом Сабуровым, если выступил пять раз за пол года.