Текст: Мария Крайнева
Редактор: Анна Славинская

Путь актера подразумевает беспрерывный поиск себя для многогранного раскрытия роли и напряженное совмещение службы в театре и съемок. Актриса Татьяна Чердынцева рассказала о своем призвании, кастингах и белорусском и российском кинопроизводстве.

Татьяна Чердынцева — белорусская актриса театра и кино. Несколько лет назад она переехала в Москву и теперь снимается в российских фильмах и сериалах. На ее счету 99 работ, и особая популярность к ней пришла после съемок в мистической мелодраме «Ученица Мессинга».

Мария Крайнева: Как ты узнаешь о кастингах?

Татьяна Чердынцева: У меня есть агент, она занимается поиском проектов. Иногда срабатывает сарафанное радио. Конечно же, я пытаюсь следить за новостями кино, за питчингами, семинарами, за тем, кто и что говорит. Ведь иногда режиссер на интервью рассказывает о своих планах, и ты можешь примерно прикинуть, что и когда он может запустить, нужен ли ему ты. Иногда я что-то подмечаю, а агент уже ищет.

М. К.: Что делать начинающему актеру, чтобы до него дошло сарафанное радио?

Т. Ч.: Искать агента, самому все делать очень сложно.

М. К.: Чаще агент находит кастинги или менеджеры находят тебя?

Т. Ч.: В силу того, что у меня довольно-таки большая фильмография и я со многими работала, меня время от времени зовут кастинг-директора, которые меня знают. Или режиссеры, с которыми я работала, говорят кастинг-директорам, чтобы они пригласили меня. И конечно, основная часть проб приходит от агента.

М. К.: Какие есть правила, чтобы актерская визитка получилась классной?

Т. Ч.: Универсальных правил нет. Я всегда придерживалась того правила, что нужно пробовать разное. Только так ты понимаешь, где твои сильные стороны, где слабые, в чем ты можешь себя ярче проявить. Есть разные форматы: флэш-визитки, визитки-презентации, визитки-интервью. Например, многие заморачиваются и меняют образ много раз на протяжении одной визитки. Или наоборот, ты сидишь в домашних условиях, тебе задают вопросы, ты начинаешь эмоционально рассказывать о чем-то. Потом это монтируется в нарезку твоих чувств и эмоций. Визитка в любом случае должна обновляться как минимум раз в несколько месяцев, потому что ты меняешься: волосы отрастают, ты загораешь, ты выгораешь, ты узнаешь что-то новое, у тебя становится больше опыта, меняется взгляд. У тебя случаются события в жизни: ты выходишь замуж, у тебя, не дай бог, умирает кто-то из близких — ты меняешься, ты наполняешься другими ощущениями. И каждый раз твоя визитка несет тебя. Кто-то смотрит, как ты выглядишь, а кто-то смотрит, как ты говоришь. Кто-то смотрит внимательно, кто-то смотрит без звука, и тут ты никогда не угадаешь.

М. К.: Обычно визитки универсальные или нужно снимать под конкретно каждый проект?

Т. Ч.: Если нет требований, то отправляю универсальную. Обычно просят свеженькое что-то. Бывает, что ты скидываешь визитку давностью месяц-два, а тебе говорят: нет, запиши себя сейчас просто на телефон. Нам нужно посмотреть, как ты выглядишь сейчас просто при дневном освещении без косметики.

М. К.: А что происходит на кастингах?

Т. Ч.: Кастинги очень разные. Они бывают без режиссера, а тебя записывает кастинг-директор, потому что, например, режиссера на проект еще не утвердили. Бывало, что человек говорит: «Все, пишем», — и просто нажимает кнопочку. Тогда уже твоя работа всплывает на поверхность: как внимательно ты прочел сценарий, как ты поработал над ролью. Бывает, что режиссер дает тебе свои задачи, спрашивает тебя о твоих мыслях по поводу персонажа. Бывает, что с тобой разговаривают час и пятнадцать минут снимают. Бывает, что снимают пару минут или долго, делая много разных дублей. Есть пробы, когда у тебя есть и грим, и костюм; где у тебя есть только грим; где у тебя нет ничего. Тогда лучше прийти так, как ты видишь своего персонажа. Я стараюсь на пробы ходить приблизительно в том стиле, в каком бы одевался мой персонаж. Когда идешь на кастинг, ты должен быть готов ко всему.

М. К.: В одном из интервью ты говорила, что на съемках сериала «Ученица Мессинга» тебе приходилось есть бараньи глаза. Что еще такого необычного приходилось делать ради роли?

Т. Ч.: На самом деле бараньи глаза не составили для меня какой-то сложности. Я как-то выпадала со второго этажа на маты без каскадера. Я вожу автомобиль, но никогда в жизни не водила старую девятку без гидроусилителя на механической коробке передач. Для меня сложно было просто физически повернуть руль и сдвинуть ее с места. За два месяца съемок я хорошо подкачала себе бицепсы.

М. К.: Ты соглашаешься на все роли, которые тебе предлагают?

Т. Ч.: Я придерживаюсь позиции, что какая бы ни была работа, каким бы ни было кино — лучше работать, чем сидеть и прозябать дома. В любом проекте у меня есть возможность почерпнуть что-то новое. Понятно, если у тебя нет работы, ты можешь пойти на курсы к Чаббак, к Ли Страсбергу, это всегда полезно, но нет ничего полезней практики в нашей профессии.

Владимир Владимирович Нахабцев, режиссер «Ученицы Мессинга», на съемках был мне как отец, я часто обращалась к нему за советом. И я как-то спросила: «Владимир Владимирович, мне надо пойти поучиться? Может мне чего-то не хватает?» Я училась в Минске, и мне всегда казалось, что в Москве мастера могут дать больше. Он мне сказал такую вещь: «Таня, ты лучше работай и наполняй свой сосуд. Читай художественную литературу, путешествуй, изучай архитектуру, историю». Думаю, он прав. Когда ты развиваешься как личность, тогда тебе есть, что отдать потом зрителю.

Конечно, я соглашаюсь не на все проекты. Если меня смущает что-то в сценарии или персонаже или мне это совсем не интересно — в кино я отказываюсь. В театре, как правило, не получается выбирать, что играть.

М. К.: В театре нельзя отказаться от роли?

Т. Ч.: Если ты работаешь в труппе репертуарного театра, то тебя назначают. Ты не можешь выбирать. У тебя могут быть 3 любимые роли и 28 не таких вдохновляющих. Я с шести лет в театре, я знаю, что это такое. В свое время, когда у меня начался активный период съемок, мне пришлось выбирать между театром и кино. И это стало одной из основных причин моего ухода: в театре ты занята плотно и не все мне было интересно, а на съемки отпускали со скрипом. Но и то, и другое я по-своему люблю.

М. К.: На твой взгляд, отличается ли белорусское кинопроизводство от российского?

Т. Ч.: Не отличается. Съемочными группы наши ничуть не хуже, артисты прекрасные! Хотелось бы, чтобы свое кино снимали чаще, тогда и уровень будет повышаться, и показывать будут не только в Беларуси. У меня четыре белорусских полных метра, в трех из них у меня главные роли («Пес рыжий», «Следы апостолов», «Следы на воде»). Но за пределами Беларуси они в прокат не вышли. Почему? Я думаю, что нужно снимать чаще, с бóльшими бюджетами. Тогда будет повышаться качество продукта, появится возможность продать его за пределы Беларуси. В итоге производство будет окупаться.

М. К.: В Беларуси государство спонсирует кинопроизводство?

Т. Ч.: Да. Мне кажется, того бюджета, который выделяется, для хорошего кино не всегда достаточно.

М. К.: А в России, на твой взгляд, тоже так?

Т. Ч.: Кому-то дают достаточно, кому-то мало. Иногда то, что дается, и то, что доходит до процесса производства, это не одна и та же сумма. Куда она идет — подробностей не знаю. Но у нас же снимают в России хорошее кино. Есть хорошие фильмы, хватает финансирования, хватает всего. Это значит, что продюсеры, которые снимают, работают на результат. Они не работают, чтобы себе в карман денег положить на уровне производства. В Беларуси тоже есть хорошее кино, но его меньше, потому что оно снимается реже, Беларусь и сама гораздо меньше.

М. К.: Ты сказала, что в России снимают хорошее кино. Можешь привести примеры?

Т. Ч.: Мне очень понравились сериалы «Эпидемия», «Шторм», «Звоните ДиКаприо!», полные метры: «Подольские курсанты», «Аритмия», «Училка», «Движение вверх». Мне нравится, как работает и что снимает режиссер Клим Шипенко. «Текст» держал в напряжении, «Холоп» — отличная комедия. Еще я обожаю работы Кончаловского. Если есть выбор: идти в кино на какую-то голливудскую премьеру или на фильм Кончаловского, то голливудскую премьеру я посмотрю позже.

М. К.: Можешь описать тот день, когда тебе предложили первую крупную роль?

Т. Ч.: Ты знаешь, она была через пару лет после того, как я начала сниматься в кино. Это был сериал «Сердце не камень», я играла там вместе с Глафирой Тархановой, Аней Михайловской. И я не расценивала на тот момент роли на предмет «главности».

Важна сама история, сам персонаж. Бывает ведь и эпизод настолько интересный и яркий, что он стоит нескольких главных ролей. И еще я всегда радуюсь характерным ролям, я — темпераментная актриса. Мне хочется, чтобы героини были со стержнем, со сложной историей, с драмой или с преодолением трудностей. Как говорил Константин Сергеевич [Станиславский — прим. ред.], нам далеко не безразлично, какой внутренний мир актера, потому что мы всегда видим его через персонажа.

Еще я обожаю историческое кино. Мне нравится играть прошлое. Это всегда интересные костюмы, другие нравы, манера поведения, законы и обычаи. Также я бы с удовольствием сыграла в фильме о будущем. В фантастическом произведении мы можем поразмышлять о том, каким оно будет, как мы к этому придем, каким будет человечество в тот момент и почему, каких ошибок мы можем избежать, а что неизбежно наступит.

М. К.: Есть такая роль, о которой жалеешь?

Т. Ч.: Не вижу смысла о чем-то жалеть в жизни. Я смотрю каждый свой фильм и провожу работу над ошибками. Я смотрю, закинув голову на ноги, скрючившись буквой зю. Мне кажется, что все не так. Я пытаюсь смотреть с точки зрения, где ты веришь, а где нет. Чтобы понимать, где ты чего-то недожал, где можно было сработать точнее, где есть перебор. И опять же, это не роли, а сцены, где можно было сделать несколько иначе. Но смысл жалеть? Это моя жизнь, мой опыт. И благодаря этому кино в следующем фильме я буду лучше.

М. К.: А какой герой был противоположностью тебя?

Т. Ч.: В сериале «Ничья земля», тоже для Первого канала, мы там в партнерстве с Лешей Бардуковым. Я играла следователя по особо важным делам. И в этот период времени мне нужно было вытащить из себя всю свою жесткость, потому что сама по своей природе я человек мягкий и эмоциональный. Во мне есть стержень, но меня надо очень сильно вывести из себя, чтобы я стала жесткой. Еще там очень сложная профессиональная судебная лексика, которую нужно было заучивать и понимать.

М. К.: Кто из твоих героинь больше всего похож на тебя?

Т. Ч.: В каждой есть что-то от меня, а во мне — от каждой. Ольга Мишунова из «Ученицы Мессинга» — одна из самых дорогих. Я прочла сценарий и увидела в голове кино. Дальше мне оставалось встать на место героини и все это прожить еще раз, но уже в ее шкуре, а не со стороны. Наверное, такие проекты случаются один или два раза в жизни, когда ты понимаешь, что это ты, тебе не надо ничего играть. Ты все это знаешь, все это чувствуешь.

Еще у меня был белорусский полнометражный фильм «Следы на воде», я там играла актрису народного театра. Образ у меня был рыжей веснушчатой девочки. В силу того, что у меня в душе еще очень много этого самого детства и непосредственности, мне роли юных даются легко, и пока еще, слава богу, игровой возраст позволяет.

М. К.: А при общении на съемках с Ольгой Мигуновой, ученицей Вольфа Мессинга, чувствовалась особая энергетика?

Т. Ч.: Я могу сказать, что взгляд у нее цепкий, что-то в ней есть. Меня она в гипноз не вводила, не лечила, мне сложно судить. Но мне с ней было интересно общаться, жизнь у нее была удивительная и очень насыщенная. Не стоит забывать, что проект снят не по ее личной истории, а по мотивам. В сюжете есть, конечно же, художественный вымысел и преувеличения.

Съемки «Ученицы Мессинга» стали переломным моментом в моей жизни. После них я встретила мужа, переехала в Москву. Этот проект был также большим испытанием, было тяжело. Но я настолько была благодарна судьбе, что мне повезло участвовать в таком проекте, что все мои трудности физические и моральные отходили на второй план. Я жила этой ролью. И мне было в кайф.