22 февраля/ 2021
«Люди должны умирать?»
Врач-ординатор Георгий Мишин о своём пути становления как врача, работе в красной зоне, страхе смерти и том, почему в России недооценивают анестезиологию.
Путь в медицину:
«Короче, хочу писать книжки и быть врачом, как Чехов, Булгаков»
«Я захотел стать врачом во многом благодаря сериалу «Клиника». Смотрел этот сериал по MTV и был сильно им вдохновлён, а параллельно еще хотел помогать людям, и в итоге подумал: «а че бы и нет?». Ещё я в 8 классе прошел профориентационный тест, который показал, что я должен стать врачом скорой помощи. До 8 класса я вообще больше космонавтом хотел быть, но потом все поменялось. С тех пор я в другом уже себя не видел и до сих пор не вижу. Я в своей жизни ничего, кроме как лечить людей, на достойном уровне не умею.
Я отучился в Первом медицинском университете. В 2019 году поступил в ординатуру по специальности, и уже в середине следующего года буду врачом анестезиологом-реаниматологом. Сейчас я просто врач-терапевт, по специальности не работаю, потому что в ординатуре. Здесь у меня график 5/2 и параллельно я дежурю в реанимации, получается, график уже не 5/2, а с добавлениями, то есть меня могут в субботу на сутки вызвать, в понедельник, во вторник. В таком графике я и существую. Конечно, пытаюсь где-то подрабатывать – если зовут в стоматологию, иду в стоматологию. Первые месяцы я еще работал у себя же в больнице медбратом в реанимации, но потом пришлось уволиться.
На самом деле я считаю, что занимаюсь тем, чем должен был в своей жизни заниматься, и ни в чем другом себя не вижу.
Ну как, я, конечно, еще хотел писать книги, и даже пишу что-то в свой телеграм-канал… Сейчас параллельно пишу в стол две книги. Одна о мире будущего моими глазами, а вторая более романтичная – о космосе и любви к космосу.
Короче, хочу писать книжки и быть врачом, как Чехов, Булгаков».
Про работу анестезиологом:
«Принято благодарить Бога, хирурга, но на самом деле есть такой человек, как анестезиолог, про которого все забывают»
«Люди не представляют, что такое профессия анестезиолога. Принято благодарить Бога, хирурга, но на самом деле есть такой человек, как анестезиолог, про которого все забывают. А по факту он занимается тем, что защищает человеческий организм от хирургической инструментальной агрессии. Кстати, правда есть такой термин, я не придумываю.
Помимо введения человека в состояние анестезии и предоставления хирургу возможности сделать то, что он должен, анестезиолог во время операции ещё и поддерживает все витальные функции организма: давление, дыхание, все биохимические функции, поддержание коагуляции, кислотно-щелочное состояние организма. То есть анестезиолог-реаниматолог протезирует все функции, утраченные на это время организмом. Поэтому говорить, что это человек, который сделал укол и сидит в телефоне, – несправедливо. Хотя бы потому, что это не «просто укол», а целый комплекс мероприятий для введения человека в состояние анестезии».
Врачебная ошибка в анестезиологии:
«Во мне не силен страх навредить, потому что чем больше ты будешь об этом думать, тем больше ты навредишь»
«Чтобы пациент проснулся во время операции, нужно не сделать все, что только можно не сделать. Вероятность проснуться абсолютно минимальная. Для этого в операционной должны отсутствовать и анестезиолог, что запрещено законом, и сестра-анестезистка, которая меняет препараты.
Во мне не силен страх навредить, потому что чем больше ты будешь об этом думать, тем больше ты навредишь. В моей профессии постоянно нужно ставить центральные венозные катетеры, тыкать людей в шею большими иголками и вставлять им в рот интубационные трубки – ясное дело, там легко навредить, но если я буду постоянно думать в процессе о том, как я это делаю, о том, что могу этим навредить, то я с большей вероятностью всё-таки совершу ошибку. Поэтому я стараюсь об этом просто не думать.
И всё же нельзя забывать, что врач – такой же человек. Врач тоже может ошибаться. И это неизбежно, особенно когда врачей заставляют работать по 2-3 смены, или они вынуждены это делать. Естественно накапливается усталость, из-за которой могут случаться врачебные ошибки. Но я пока не сталкивался с какими-то фатальными ошибками. Я видел смерти, но это был скорее комплекс каких-то последствий, который был раскручен очень давно. Всё начинается с того, что человек сам себя запускает. Как только он перестает заботиться о своем здоровье, он запускает процесс развития болезней внутри себя, собственно, как и сам факт рождения человека запускает процесс его смерти.
Иногда, когда видишь смерть, получается абстрагироваться, и ты можешь ничего не почувствовать, а иногда случается наоборот – возникает чувство шока и можно загнаться до такой степени, что начинаешь думать, что это ты во всем виноват. У меня тоже так было. Я очень долго ходил и не мог избавиться от мысли, что я что-то не так сделал. Но потом просто возникло понимание, что в некоторых ситуациях ты просто ничего не можешь сделать, потому что ты не всесильный и не Бог.
Человеческий организм – это очень умная материя. Настолько умная, что ни один человек не может понять, насколько. Это система, которая всегда пытается вернуть себя в исходное состояние, то есть человек по факту сам себя вылечивает, задача врача – только помочь ему.
Мы регулярно сталкиваемся с тем, что какие-то врачи говорят, что многие пациенты безнадежны, но с моей точки зрения, если ты врач, ты должен делать все, чтобы поддержать жизнь в человеке. Ты никогда не знаешь, как может что-то отреагировать в организме, поэтому, если есть хоть какая-то возможность, – лечи».
«Короче, хочу писать книжки и быть врачом, как Чехов, Булгаков»
«Я захотел стать врачом во многом благодаря сериалу «Клиника». Смотрел этот сериал по MTV и был сильно им вдохновлён, а параллельно еще хотел помогать людям, и в итоге подумал: «а че бы и нет?». Ещё я в 8 классе прошел профориентационный тест, который показал, что я должен стать врачом скорой помощи. До 8 класса я вообще больше космонавтом хотел быть, но потом все поменялось. С тех пор я в другом уже себя не видел и до сих пор не вижу. Я в своей жизни ничего, кроме как лечить людей, на достойном уровне не умею.
Я отучился в Первом медицинском университете. В 2019 году поступил в ординатуру по специальности, и уже в середине следующего года буду врачом анестезиологом-реаниматологом. Сейчас я просто врач-терапевт, по специальности не работаю, потому что в ординатуре. Здесь у меня график 5/2 и параллельно я дежурю в реанимации, получается, график уже не 5/2, а с добавлениями, то есть меня могут в субботу на сутки вызвать, в понедельник, во вторник. В таком графике я и существую. Конечно, пытаюсь где-то подрабатывать – если зовут в стоматологию, иду в стоматологию. Первые месяцы я еще работал у себя же в больнице медбратом в реанимации, но потом пришлось уволиться.
На самом деле я считаю, что занимаюсь тем, чем должен был в своей жизни заниматься, и ни в чем другом себя не вижу.
Ну как, я, конечно, еще хотел писать книги, и даже пишу что-то в свой телеграм-канал… Сейчас параллельно пишу в стол две книги. Одна о мире будущего моими глазами, а вторая более романтичная – о космосе и любви к космосу.
Короче, хочу писать книжки и быть врачом, как Чехов, Булгаков».
Про работу анестезиологом:
«Принято благодарить Бога, хирурга, но на самом деле есть такой человек, как анестезиолог, про которого все забывают»
«Люди не представляют, что такое профессия анестезиолога. Принято благодарить Бога, хирурга, но на самом деле есть такой человек, как анестезиолог, про которого все забывают. А по факту он занимается тем, что защищает человеческий организм от хирургической инструментальной агрессии. Кстати, правда есть такой термин, я не придумываю.
Помимо введения человека в состояние анестезии и предоставления хирургу возможности сделать то, что он должен, анестезиолог во время операции ещё и поддерживает все витальные функции организма: давление, дыхание, все биохимические функции, поддержание коагуляции, кислотно-щелочное состояние организма. То есть анестезиолог-реаниматолог протезирует все функции, утраченные на это время организмом. Поэтому говорить, что это человек, который сделал укол и сидит в телефоне, – несправедливо. Хотя бы потому, что это не «просто укол», а целый комплекс мероприятий для введения человека в состояние анестезии».
Врачебная ошибка в анестезиологии:
«Во мне не силен страх навредить, потому что чем больше ты будешь об этом думать, тем больше ты навредишь»
«Чтобы пациент проснулся во время операции, нужно не сделать все, что только можно не сделать. Вероятность проснуться абсолютно минимальная. Для этого в операционной должны отсутствовать и анестезиолог, что запрещено законом, и сестра-анестезистка, которая меняет препараты.
Во мне не силен страх навредить, потому что чем больше ты будешь об этом думать, тем больше ты навредишь. В моей профессии постоянно нужно ставить центральные венозные катетеры, тыкать людей в шею большими иголками и вставлять им в рот интубационные трубки – ясное дело, там легко навредить, но если я буду постоянно думать в процессе о том, как я это делаю, о том, что могу этим навредить, то я с большей вероятностью всё-таки совершу ошибку. Поэтому я стараюсь об этом просто не думать.
И всё же нельзя забывать, что врач – такой же человек. Врач тоже может ошибаться. И это неизбежно, особенно когда врачей заставляют работать по 2-3 смены, или они вынуждены это делать. Естественно накапливается усталость, из-за которой могут случаться врачебные ошибки. Но я пока не сталкивался с какими-то фатальными ошибками. Я видел смерти, но это был скорее комплекс каких-то последствий, который был раскручен очень давно. Всё начинается с того, что человек сам себя запускает. Как только он перестает заботиться о своем здоровье, он запускает процесс развития болезней внутри себя, собственно, как и сам факт рождения человека запускает процесс его смерти.
Иногда, когда видишь смерть, получается абстрагироваться, и ты можешь ничего не почувствовать, а иногда случается наоборот – возникает чувство шока и можно загнаться до такой степени, что начинаешь думать, что это ты во всем виноват. У меня тоже так было. Я очень долго ходил и не мог избавиться от мысли, что я что-то не так сделал. Но потом просто возникло понимание, что в некоторых ситуациях ты просто ничего не можешь сделать, потому что ты не всесильный и не Бог.
Человеческий организм – это очень умная материя. Настолько умная, что ни один человек не может понять, насколько. Это система, которая всегда пытается вернуть себя в исходное состояние, то есть человек по факту сам себя вылечивает, задача врача – только помочь ему.
Мы регулярно сталкиваемся с тем, что какие-то врачи говорят, что многие пациенты безнадежны, но с моей точки зрения, если ты врач, ты должен делать все, чтобы поддержать жизнь в человеке. Ты никогда не знаешь, как может что-то отреагировать в организме, поэтому, если есть хоть какая-то возможность, – лечи».
Бюрократия:
«Мы сами виноваты в том, что вынуждены скреплять наши союзы какими-то документами, и что слово человека ничего не значит перед бумажкой»
«Бюрократия в принципе все убивает, не только медицину. Если бы мы могли предположить, что человек настолько чист и непогрешим, что его слову можно доверять больше, чем какой-то бумажке, то эти бумажки были бы не нужны. Но мы сами виноваты в том, что вынуждены скреплять наши союзы какими-то документами, и что слово человека ничего не значит перед бумажкой.
В городских больницах это вообще основная проблема. Врачи в основном вынуждены заниматься не лечением пациента, а заполнением бумажек. Поэтому на пациентов многим бывает в какой-то степени все равно».
Covid-19:
«Тяжело, когда умирают люди, а ты ничего с этим сделать не можешь».
«В первую волну ковида я работал в реанимации у себя в перепрофилированной больнице. Понятно, что физически это очень тяжело – жара 30 градусов, а ты в этом полиэтиленовом пакете, у тебя очки на глазах плотно прилегают, маска тоже плотно прилегает, на лице образуются пролежни. И ты вынужден бегать от пациента к пациенту, писать что-то, у тебя потеют очки после того, как ты 2 часа в этой красной зоне находишься, начинает болеть голова, и тем не менее ты параллельно должен еще лечить людей.
Морально тоже очень тяжело – осознавать, что умирают люди, а ты ничего с этим сделать не можешь. Понятно, что люди должны умирать, с этим ничего не поделаешь, но, когда твоя работа состоит в том, чтобы люди не умирали, а эта гадская инфекция все равно делает свое дело, становится грустно.
Но все равно как-то получилось держаться на эмоционально стабильном уровне, хотя бы благодаря общению с друзьями и коллегами. Действительно тяжело было, когда мы похоронили пятерых человек за шесть часов. Мы только зашли – и сразу пришлось хоронить одного за одним.
Когда ковидом переболеет большая масса людей, его распространение в обществе станет настолько ничтожным, что заболевать будет намного меньше. Таким образом его опасность перейдет в группу инфекций с опасностью сезонного гриппа, и он будет нам уже не так страшен, как сейчас. Победить его не получится – он уже есть, и он будет существовать вне зависимости от нашего желания, и не просто существовать, а мутировать.
Чего стоит бояться больше вируса – так это возвращения смертности от бактериальных инфекций. Сейчас из-за нерациональной антибиотикотерапии мы рискуем впасть в эру антибиотикорезистентности. Как я люблю говорить, в этом году мы умираем от ковида, в следующем году мы будем умирать от бактериальной пневмонии. Потому что сейчас всем пациентам, которые заболевают коронавирусной инфекцией, даже амбулаторно назначаются антибиотики, что совершенно нецелесообразно. Так делать нельзя, потому что это вклад в будущие эпидемии, от которых люди будут умирать».
Влияние работы на жизнь и свободное время:
«Больше всего в жизни я боюсь потерять близких. Своей смерти не боюсь, а вот близких потерять – очень боюсь»
«Моя работа поменяла мое отношение к жизни в принципе: я никуда не спешу, решаю проблемы по мере их поступления. Образ мыслей на работе перекладывается на образ мыслей в обычной жизни, потому что на работе ты проводишь намного больше времени, чем в обычной жизни.
Свободное время стараюсь проводить с максимальной эмоциональной разрядкой: читаю книги, смотрю сериалы, 3 раза в неделю хожу в спортзал или на хоккей. Иногда приходится в свободное время читать много профессиональной литературы».
«Мы сами виноваты в том, что вынуждены скреплять наши союзы какими-то документами, и что слово человека ничего не значит перед бумажкой»
«Бюрократия в принципе все убивает, не только медицину. Если бы мы могли предположить, что человек настолько чист и непогрешим, что его слову можно доверять больше, чем какой-то бумажке, то эти бумажки были бы не нужны. Но мы сами виноваты в том, что вынуждены скреплять наши союзы какими-то документами, и что слово человека ничего не значит перед бумажкой.
В городских больницах это вообще основная проблема. Врачи в основном вынуждены заниматься не лечением пациента, а заполнением бумажек. Поэтому на пациентов многим бывает в какой-то степени все равно».
Covid-19:
«Тяжело, когда умирают люди, а ты ничего с этим сделать не можешь».
«В первую волну ковида я работал в реанимации у себя в перепрофилированной больнице. Понятно, что физически это очень тяжело – жара 30 градусов, а ты в этом полиэтиленовом пакете, у тебя очки на глазах плотно прилегают, маска тоже плотно прилегает, на лице образуются пролежни. И ты вынужден бегать от пациента к пациенту, писать что-то, у тебя потеют очки после того, как ты 2 часа в этой красной зоне находишься, начинает болеть голова, и тем не менее ты параллельно должен еще лечить людей.
Морально тоже очень тяжело – осознавать, что умирают люди, а ты ничего с этим сделать не можешь. Понятно, что люди должны умирать, с этим ничего не поделаешь, но, когда твоя работа состоит в том, чтобы люди не умирали, а эта гадская инфекция все равно делает свое дело, становится грустно.
Но все равно как-то получилось держаться на эмоционально стабильном уровне, хотя бы благодаря общению с друзьями и коллегами. Действительно тяжело было, когда мы похоронили пятерых человек за шесть часов. Мы только зашли – и сразу пришлось хоронить одного за одним.
Когда ковидом переболеет большая масса людей, его распространение в обществе станет настолько ничтожным, что заболевать будет намного меньше. Таким образом его опасность перейдет в группу инфекций с опасностью сезонного гриппа, и он будет нам уже не так страшен, как сейчас. Победить его не получится – он уже есть, и он будет существовать вне зависимости от нашего желания, и не просто существовать, а мутировать.
Чего стоит бояться больше вируса – так это возвращения смертности от бактериальных инфекций. Сейчас из-за нерациональной антибиотикотерапии мы рискуем впасть в эру антибиотикорезистентности. Как я люблю говорить, в этом году мы умираем от ковида, в следующем году мы будем умирать от бактериальной пневмонии. Потому что сейчас всем пациентам, которые заболевают коронавирусной инфекцией, даже амбулаторно назначаются антибиотики, что совершенно нецелесообразно. Так делать нельзя, потому что это вклад в будущие эпидемии, от которых люди будут умирать».
Влияние работы на жизнь и свободное время:
«Больше всего в жизни я боюсь потерять близких. Своей смерти не боюсь, а вот близких потерять – очень боюсь»
«Моя работа поменяла мое отношение к жизни в принципе: я никуда не спешу, решаю проблемы по мере их поступления. Образ мыслей на работе перекладывается на образ мыслей в обычной жизни, потому что на работе ты проводишь намного больше времени, чем в обычной жизни.
Свободное время стараюсь проводить с максимальной эмоциональной разрядкой: читаю книги, смотрю сериалы, 3 раза в неделю хожу в спортзал или на хоккей. Иногда приходится в свободное время читать много профессиональной литературы».
Что почитать еще?