Текст: Полина Кузнецова, Наталья Захарова
Редактор: Анна Кузина
Иллюстратор: Екатерина Колмыкова

Так ли страшна шизофрения, как рассказывают в байках? Как лечат это заболевание и бывает ли «слишком поздно»? Об этом и многом другом рассказала психиатр Данилова Людмила Юрьевна.

— Что такое шизофрения простыми словами?
— Это такая же болезнь, как и любая другая. Как гипертония, как сахарный диабет, только она касается психической сферы.

— Обязательно ли шизофрения проявляется в каком-то определенном возрасте: в детстве или в старости?
— Нет, в абсолютно любом возрасте. Если вы доживете лет до 60 без шизофрении, то можете перекреститься: вряд ли она на вас уже свалится. Там, правда, другие прелести, другие болезни начинаются. Шизофрения, коль ей суждено случиться, как правило, проявляется в первой половине жизни. Опять-таки, если мы про риски говорим, то подростково-юношеский возраст более рискованный, но бывают случаи, когда и в 30, и в 40, и в 50 лет люди заболевают, хотя вероятность уже ниже.

— Как человеку понять, что он болен шизофренией?
— Я думаю, что сам человек вряд ли сможет это определить. Только если он психиатр, и то редко, потому что своя проблема не всегда видна. Можно понять только то, что с тобой что-то не в порядке, что нужна профессиональная помощь. Сам человек чаще всего думает, что ему нужна помощь психолога или психотерапевта. Для кого-то, далекого от психиатрии, понятия психолог, психотерапевт, психиатр — это нечто единое, как бы из одного куста растущее. На самом деле это три разных специальности, которые занимаются разной проблематикой. Но внутри нашей профессиональной сферы — все коллеги, профессионалы, которые сориентируют, направят и подскажут, куда идти. Главное, чтобы человек обратился. Бывает, что сразу идут к психиатру, но это происходит не так часто.

— Можно ли заразиться шизофренией? Или она передается по наследству?

— Ни то и ни другое. Заразиться ею нельзя, в прямом смысле слова. Но долгое и тесное общение с носителем патологии может изменить того, кто с ним часто общается, по тому же принципу, как вообще люди влияют друг на друга. На первую парту сажают двоечника для того, чтобы отличница на него повлияла и он стал хорошо учиться. Правда, этот механизм не всегда срабатывает: не всегда двоечник начинает хорошо учиться рядом с отличницей. Бывает, что и наоборот — отличница начинает вести себя, как двоечник.

Люди влияют друг на друга, поэтому, естественно, длительное общение с любым другим человеком, если вы постоянно с ним взаимодействуете, накладывает на вас отпечаток и меняет. Но это не в прямом смысле слова «заразиться». Просто люди имеют свойство подстраиваться друг под друга. Совместная деятельность и совместное проживание приводят к тому, что люди, будь то супруги или соседи, друг к другу притираются.

Болезнь также имеет генетические корни, но прямого наследования нет. Если мама болеет, то это не значит, что у нее будет больной сын. Но риски есть. Так же как при сахарном диабете. Есть семьи, в которых высокий риск появления этого заболевания, но это совсем не значит, что все дети в этой семье будут с ним. Так же и с шизофренией. Да, если среди родственников есть больной, то, в принципе, риски в этой семье выше, чем в других. Но это не закон. У больного шизофренией могут рождаться абсолютно здоровые дети, и наоборот, у тех, у кого в роду никто никогда не болел шизофренией, может появиться ребенок, у которого разовьется эта болезнь. Разница в процентном соотношении рисков.

— Существует ли лекарство от шизофрении?
— Держите в голове модель сахарного диабета. Есть ли от него лекарство? И да, и нет. Существуют препараты, которые позволяют человеку жить полноценной жизнью и держать сахар в норме, но это не значит, что он вылечился, потому что если он перестанет их пить, то все вернется.

— То есть лекарство просто подавляет болезнь?
— Не подавляет, а нормализует состояние. Лекарство приводит в норму обмен веществ, в котором произошел какой-то сбой, будь то шизофрения, сахарный диабет, гипертоническая болезнь или какая-нибудь другая. Например, подагра. Если она развивается, то человек пьет лекарства для того, чтобы компенсировать механизмы, приводящие к формированию патологии. Лекарства эти механизмы запускают в противоположную сторону.

— Существуют страшилки, что шизофрению до сих пор лечат лоботомией. Правда ли это?
— Лоботомию уж лет 50 как никто не делает. В этом нет ни хорошего, ни плохого. Был просто такой оперативный способ лечения. Раньше применяли акушерские щипцы, когда женщины рожали. Их уже лет 30 никто не использует, потому что это очень травмоопасный инструмент как для матери, так и для ребенка. Очень тяжелые были после этого последствия. Но случались ситуации, когда без этого было нельзя, иначе бы ребенок погиб. На тот момент развития медицины других методов не было. То же самое с лоботомией. Это очень тяжелый оперативный способ воздействия на больного с целью снятия буйства. На тот момент других не было. Сейчас есть масса других вариантов и возможностей.

— Как попасть в психоневрологический диспансер?
— Ножками.

— Могут ли насильно лечить?
— Только в том случае, если человек представляет опасность для себя или для общества. Только тогда. Это если упростить ситуацию. Даже если человек сто раз больной, но опасности не представляет — насильно не могут.

— То есть никто на улице не поймает, не свяжет и в психушку не заберёт?
— Если, конечно, человек выйдет на улицу абсолютно голым с фиолетовыми волосами и начнет кукарекать, наверное, могут и с улицы забрать. И то ненадолго, на экспертизу, потому что через 3 или 5–7 дней скажут, что он просто перфоманс устраивал, — и «гуляй, мальчик, домой». Вот такое бывает. У нас же есть оригиналы. Один прибивал себя на площади гвоздями к брусчатке.

— Существует ли в вашей специализации слово «поздно», как это бывает у других медицинских специалистов, которые произносят эту фразу, сталкиваясь с запущенным случаем, не поддающимся лечению?
— Конечно, у всех врачей бывают такие ситуации.

— В чем это выражается?
— Поздно — это поздно. Лечение помогает на той стадии, когда болезнь только развивается. Когда она уже сделала свое дело и закончила, там уже лечить нечего. Можно только помочь человеку принять себя таким, какой он есть. Если есть, чем принимать, если что-то еще сохранилось в плане мозговых функций.

— Такие люди могут социализироваться?
— В общих словах сказать нельзя, каждый случай нужно разбирать отдельно. В какой-то степени да. Другое дело, что в специальных условиях. Например, интернаты для душевнобольных. Они там живут сами. Нет при них ни папы, ни мамы, ни супруга, ни ребенка взрослого, который за ними ухаживает. Только медперсонал. А в общем больные сами себя обслуживают. Но жить в социуме они не могут.

— А если пациент буйный, равносильно ли это поведение состоянию, когда уже «поздно»?
— Если пациент буйный, значит, ничего еще не закончено. Ему еще можно помочь. Как правило, не всегда, но… Как правило.

— «Белочку» можно отнести к шизофрении?
— Делирий или «белочка» — это совсем не шизофрения. Это, как говорят в народе, с точностью до наоборот. Это самая распространенная вещь у, условно, не сумасшедшего, не безумного человека. Да, это психоз, глубокое психическое нарушение, но под влиянием, как правило, алкогольной интоксикации. Человек, который долго и упорно принимает «на грудь», рано или поздно «ловит белочку». Но это совершенно к шизофрении никакого отношения не имеет.