Текст: Анастасия Арабаджиева
Редактор: Елизавета Романова
Иллюстрации: Лариса Степанова

Героиня интервью — Ольга, обычная девушка, которая, на первый взгляд, ничем не отличается от своих сверстниц. Несколько лет назад она выбрала себе, казалось бы, не женскую профессию, и сейчас Оля — младший сержант.

Ольга из Норильска, служит в своем родном городе. Ей 22 года, она закончила 11 классов местной школы, поступила в политех, выучилась на юриста, а потом ушла на контракт в армию. В армии Ольга уже полтора года, при звании младшего сержанта. В школьные и студенческие годы увлекалась тхэквондо, получила мастера спорта международного класса.

Анастасия Арабаджиева: Вся твоя семья — военные. Как так получилось?

Ольга: Это, видимо, семейная династия. Родители военные, только сестра грамотно от нас ушла [смеётся]. Папа всегда был моим примером, на маму я особо не смотрела: ну ходит в форме и все. Она майор, но уже в отставке, а папа — полковник, он ещё на службе. Брат — прапорщик, но служит в другом городе. Мы все в разных частях служим: папа — в связистах, а я — в ракетных войсках. Бабушка у меня вышла подполковником, а дедушка — капитан. Я пока единственная в семье с маленьким званием, но все еще впереди.

А. А.: Тебе помогло то, что родители военные?

О.: Я на военную службу поступала сама. У родителей такая позиция, что они никогда не помогали ни мне, ни сестре. Мы всего должны добиваться самостоятельно.

А. А.: Скажи, каковы шансы попасть в боевое подразделение?

О.: Шансы попасть в ВДВ, в спецназ или в разведку есть. Но нужна хорошая физическая подготовка. Есть четыре разряда физической подготовки: со вторым и третьим не возьмут. Тебе нужно иметь профессиональный или первый разряд. Тогда шансы есть, но в военкомате необходимо дополнительно пройти профотбор, где выявляются реакция, умственные способности и психическое состояние.

А. А.: Допустим, у меня есть высшее образование и хорошая физическая подготовка. Единственное мое препятствие — это профотбор?

О.: Это не единственное твое препятствие. У меня процесс оформления в ракетные войска стратегического назначения занял полгода. Отбор был очень тщательный. Тестирование, полиграф, анализы на наркотики. Мы с девочками, которые служат в моей части, сначала проходили внешнюю комиссию и собирали справки, что мы нигде не состоим на учете. Потом военкоматовская комиссия, а затем мы улетали в Красноярский край в пункт отбора и заново проходили всю медкомиссию там.

А. А.: С чем связан такой строгий отбор?

О.: Понимаешь, к девушкам относятся в армии, как к обезьянам с гранатой. Сейчас в моей части, включая меня, всего четыре девочки. Полтора года назад, когда я пришла, нас было всего трое.

А. А.: Расскажи поподробней про «Курсы выживания».

О.: Курсы выживания — просто рай для феминисток [смеётся]. Там никто на мальчиков и девочек не делится, все на равных, обязанности у всех одинаковые. Мы туда выезжаем раз в полгода на месяц. Там и строевая подготовка — мучают до потери сознания — и марш-бросок, и стрельба, и бросание гранат. Оказанию первой медицинской помощи нас, конечно же, обучают в обязательном порядке. Под танками лежать, окопы рыть, в лесу ночевать… Иными словами, выживать.

А. А.: Много ли людей не справляются с этими курсами?

О.: Да, многие. Мой второй раз был зимой: условия жуткие, сугробы, выжить сложнее. И тогда со мной ездила женщина, которая на тот момент служила три года и имела звание лейтенанта, но это были ее первые курсы выживания — до этого она все время отказывалась. И буквально на третий день она не выдержала, написала отказ и разорвала контракт. Бывает, что уходят за неделю до конца. То есть ты почти месяц прожил с человеком бок о бок в одной казарме, а он берет и уходит. Оно, конечно, понятно: ежедневный психологический стресс, очень жесткий режим, все по уставу, не дай Бог где-то накосячил. Это очень тяжело, иногда даже мужчины уходят.

А. А.: Несколько лет назад в США был достаточно громкий скандал вокруг того, что стало известно о многочисленных случаях насилия и харассмента относительно девушек в армии.

О.: Ну, может быть, и есть такие части, где... Но, по крайней мере, я пока была только в двух, и ни с чем подобным я не сталкивалась.

А. А.: Как вообще относятся к девушкам? Есть некоторая предвзятость?

О.: По отношению к себе я никогда ее не замечала. Может быть, предвзятость и есть к некоторым девушкам, но все зависит от них самих и от их поведения. Как ты сама себя преподнесешь в части, как выставишь себя перед командиром.

А. А.: То есть ты никогда не ощущала дискриминации?

О.: Нет, никогда. Был момент, когда я была единственной девушкой в части, и ко мне всегда относились с уважением. Начальник разве что подшучивал, что присвоила себе ещё один праздник, 23 февраля [смеётся]. Помню, был случай, когда он привёл к нам в часть своего сына, которому на тот момент было лет 15. Сын удивился, спрашивает: «Пап, а почему девушки служат, это же мужская работа?» Мой начальник ему отвечает: «Понимаешь, сынок, есть такая профессия — защищать неслуживших, эту ответственность берут на себя и девушки». Больше у него вопросов не возникало.

А. А.: Как ты относишься к 23 февраля и 8 марта?

О.: Адекватно. Меня поздравляют, как защитницу. Но, хоть я и военный человек, меня также поздравляют и с восьмым марта тоже. Я все равно остаюсь женщиной. Я же будущая жена, будущая мать. Очень важный вывод, к которому я пришла как человек, который вырос в семье военных, таков: все, что происходит на работе, остается на работе. В семью ты это не тащишь. Армия — это серьезный выбор, на который решится не то, что не каждая девушка, не каждый мужчина решится.

Один раз в Хабаровске во время «Школы выживания» я встретила одну женщину, она была командиром роты. И я была от нее в восторге. Мужиков она строит только так, а, когда мы с ней вдвоем сели чай пить, оказалось, что она простая, как пять копеек. Мы разговаривали с ней обо всем: она могла поделиться опытом, где-то что-то подсказать или как-то утешить. Строгой женщина должна быть только на работе при мужиках.

А. А.: Оль, а как ты относишься к феминизму?

О.: Скажем так, я не феминистка, ну, сама понимаешь. Я просто занимаюсь любимым делом. И для меня девушка, которая требует полного равноправия с мужчиной... я не понимаю их. Я не спорю: я тоже могу что-то просверлить, повесить телевизор, починить кран, сама сделать ремонт в квартире. Но, если у меня есть мужчина, я автоматически становлюсь слабой. Даже несмотря на то, что я мастер спорта международного класса по тхэквондо, я показываю свою слабость. На службе я одна, дома и в отношениях — совсем другая. Я не хочу забирать у мужчины обязанности. Могу, но не хочу. Неважно, что я могу снести челюсть и служу в армии — все равно я остаюсь девочкой.

А. А.: Ты сейчас состоишь в отношениях?

О.: С недавних пор нет. Расстались мы потому, что я последние два месяца работала без выходных, домой приходила только спать. Вообще, многие пары расходятся потому, что им не хватает времени на личную жизнь. Когда я ушла в армию, я потеряла очень много знакомых и друзей.

А. А.: Ты когда-нибудь жалела о своем выборе?

О.: Нет. Ты к этому привыкаешь. Первое время очень тяжело, а потом это входит в привычку. Вот завтра у меня отгул, у мамы как раз день рождения, наконец смогу уделить время семье. Да, я много интересного упускаю в гражданской жизни, но, раз уж на то пошло, и в армии бывает весело. Девочки, которые мне пишут по поводу службы по контракту, часто спрашивают: «А в армии интересно?» Для меня интересно. Мне интересно этим заниматься, интересно служить. Я старший оператор группы специального контроля: иными словами, я отвечаю за своевременную связь между частями, у меня есть определенный доступ к закрытой информации. Раз в месяц мы как минимум на неделю выезжаем в тундру, проверяем там ракетные установки.

А. А.: Кем ты себя видишь в будущем? В каком звании?

О.: Сейчас я в звании младшего сержанта, планирую подняться до подполковника.

А. А.: Есть ли «стеклянный потолок», невозможность подняться выше определенного звания для девушки?

О.: Если ты, например, посмотришь на Министерство обороны, то у нас есть женщины-генералы армии. Но понимаешь, дойти до такого высокого звания без связей практически невозможно. Девушкам пробиться, естественно, сложнее. Лично я девушек по званию выше, чем полковник, не встречала.

А. А.: Что, если в будущем твоя дочь скажет, что хочет продолжить династию и быть как мама?

О.: Я буду только за. Безоговорочно. И я очень благодарна своим родителям за то, что они меня услышали и позволили мне самой сделать выбор. Моя детская мечта сбылась.

А. А.: А если сын скажет о том, что не хочет служить? На твой взгляд, мужчина обязательно должен служить?

О.: Срочную службу придется все равно отслужить. Надо.

А. А.: Потому что это долг родине или по другим причинам?

О.: У мальчишек в армии мозги на место встают, они уезжают совсем другими людьми. Не служил — не мужик [смеётся]. Многие аргументируют тем, что не хотят про*бывать [терять — прим. редактора] год жизни, но это не потерянный год, я считаю. Это нужно для того, чтобы поменять свое мировоззрение. Если у меня не получится сделать из сына человека, то пусть это хотя бы сделают в армии.

А. А.: На твой взгляд, армия — токсичная среда, или это стереотип?

О.: На самом деле нет. Моему отцу во времена его службы приходилось сталкиваться с дедовщиной. Может быть, она и сейчас где-то есть. Все равно солдат отправляют в гробах до дома, груз 200 везут. Значит, что-то же там случилось? Кто-то же довел его, заставил повеситься или вскрыть вены? Но у нас в части такого нет, даже если кто-то кого-то ударил или причинил действительно тяжелый ущерб здоровью, он в любом случае понесет наказание — такие проступки не остаются без последствий.

В нашей части мы, наоборот, всегда стараемся помогать другу другу и, в случае чего, поддерживать. У нас у одного срочника недавно погибли родители, мы скинулись и оплатили ему дорогу туда и обратно в родной город на похороны.

Наверное, самое главное в армии — это оставаться человеком. Не завышать себе самооценку только потому, что ты девушка и ты служишь. Нет, этого быть не должно, нужно в любом случае оставаться человеком, что бы ни случилось.